Владимир Михайлович Тихомиров

Из воспоминаний об Эммануиле Эльевиче Шноле

Познакомились мы в конце пятидесятых годов, когда мои ближайшие друзья – Леонид Романович Волевич и Юлиан Борисович Радвогин – по распределению попали в Отделение прикладной математики, где Эммануил Эльевич был уже старожилом.

И вот с той поры, в течение полувека не обрывалась нить наших дружеских контактов.

Нам было о чём поговорить. Прежде всего – об Израиле Моисеевиче Гельфанде. Израиля Моисеевича я всегда воспринимал, как одного из крупнейших учёных прошлого столетия. Гельфанд сыграл большую роль в жизни Э. Э. – как учитель, как человек, проявлявший к Шнолю постоянную заботу и как выдающаяся личность. Об этом очень хорошо Шноль написал в своих воспоминаниях, и к этой теме мы постоянно обращались в наших разговорах.

Мне довелось несколько раз организовывать вечера, посвящённые Гельфанду – в Доме Учёных и на мехмате – и семья Шнолей всегда принимала в этих вечерах самое деятельное участие.

В архиве этой семьи хранятся многие замечательные циклы фотографий о Гельфанде и событиях вокруг него. Особенно дороги мне фотографии о Московской математической олимпиаде 1958 года, в организации которой принимали активное участие мои сокурсники и где особая роль выпала на долю И. М. Гельфанда. Он участвовал в разборе задач и вручении премий призёрам.

На одной из фотографий – президиум заключительного собрания Олимпиады, где за столом президиума председатель оргкомитета олимпиады В. Г. Болтянский, И. М. Гельфанд, мой сокурсник И. В. Гирсанов. На других – Саша Олевский и Фима Динабург из оргкомитета; победитель Серёжа Гельфанд и другие ещё совсем дети тогда, с которыми потом так много было связано.

Благодаря Эммануилу Эльевичу у меня установились контакты со многими опэмовцами. Ещё один цикл фотографий посвящён знаменательному событию – шестидесятилетию И. М. Гельфанда. По этому поводу И. М. принимал у себя дома разные группы своих коллег, друзей, учеников. Израиль Моисеевич пригласил тогда к себе и меня. В группе сотрудников ОПМ вместе со Шнолем были тогда у Гельфанда К. И. Бабенко, О. В. Локуциевский, В. Ф. Дьяченко, с которыми довелось потом многие годы сотрудничать на мехмате, а также мои старые знакомые Н. Н. Ченцов, В. А. Боровиков, а ещё К.В. Брушлинский, М. А. Евграфов и А. М. Молчанов, знакомству с которыми я обязан именно Эммануилу Эльевичу. Это был необыкновенный день.

Во время моих выступлений о Гельфанде я не раз с благодарностью семейству Шнолей показывал эти фотографии 1973 года.

Эммануил Эльевич с интересом отзывался и на другие организованные мною вечера, посвящённые мехматянам. Сохранились записи семейства Шнолей вечера о Георгии Евгеньевиче Шилове. После этого вечера у меня состоялся большой разговор с Э. Э. о мехмате и людях, судьба которых была связана с нашим факультетом. Облик мехмата послевоенной поры – до того момента, когда я сам стал студентом – во многом сложился из разговоров со Шнолем. Как-то Шноль сказал мне, что на мехмате в сороковые годы было много замечательных личностей, которые могут выпасть из исторической памяти. Среди таких выдающихся личностей, Шнолем был назван Кронрод. Под воздействием этого разговора я начал организовывать и затем провёл вечер, посвящённый Александру Семёновичу Кронроду. И это был один из самых впечатляющих вечеров в моей жизни. Аудитория 16-24 была переполнена, было много взволнованных речей, зачитывались письма, присланные из далека, преисполненные благодарности мехмату и Кронроду за то, что жизнь писавших соприкоснулась с ними. Я навсегда сохраню благодарность Эммануилу Эльевичу за идею о проведении этого вечера.

Сейчас организуется Музей мехмата. Надо подумать о том, чтобы многие звуковые, фото и видеоматериалы семейства Шнолей стали достоянием этого музея.

Очень деятельное участие Эммануил Эльевич принял в организации сборника воспоминаний, посвящённого Юлиану Борисовичу Радвогину, с которым у Э. Э. были особенно тесные дружеские связи. Сборник получился очень удачным, и определяющая заслуга в том, что он был подготовлен к печати, принадлежит Шнолю.

Мне довелось много беседовать с Э. Э. о науке. Шноль ни в коей мере не принадлежал к числу <<узких специалистов>>. Его интересовала наука вообще, и чистая математика, и математика вычислительная и математическое естествознание.

Как-то Эммануил Эльевич наткнулся на задачу вариационного исчисления с особым типом вырождения (задача возникла астрофизической проблемы). Мы стали её осуждать. Контакты со Шнолем по поводу этой задачи оставили след в моих размышлениях о вариационном исчислении как части общей теории задач на экстремум. Тема, намеченная Э. Э. Шнолем, недавно получила  развитие в работе N. P.Osmolovsky. On Second-Order Necessary  Conditions for Broken Extremals. Journ of Opt. Theory and Appl., 2014, vol 162, №1.

Последняя моя встреча с Э. Э. Шнолем произошла в сентябре 2010 году на заседании Московского математического общества, где были перевыборы Правления общества.

Эммануил Эльевич был тогда не вполне здоров, он долго колебался – ехать - не ехать, и всё-таки приехал. В начале заседания он выступил, сказав несколько впечатляющих слов о Гельфанде и Арнольде, умерших в том году.

... Я многих спрашивал: “Кто был лучшим лектором в Вашей жизни?” Э. Э. безоговорочно называл мне Гельфанда.

А здесь он назвал два имени: Израиля Моисеевича Гельфанда и Григория Самуиловича Ландсберга. Эммануил Эльевич и в отдельном разговоре со мной и тогда говорил о том, сколь замечательны были лекции Гельфанда по линейной алгебре, и как хорошо написана его книга по этим лекциям.

Ландсберг читал общую физику. Общая физика и Общая астрономия были <<реликтовые>> курсы, доставшиеся мехмату ещё с дореволюционных времён и исчезнувшие впоследствии. В начале XX века старались подчеркнуть единство математики и математического естествознания, а Московский университет обладал и в физике и в астрономии учёными мирового уровня. В советское время в Московском университете развивалась выдающаяся школа по физике Леонида Исааковича Мандельштама, к которой принадлежал Ландсберг. На Эммануила Эльевича произвели неизгладимые впечатления и сами лекции Григория Самуиловича, и сам стиль его поведения. В частности, как он после каждого впечатляющего эксперимента благодарил лаборанта пожатием руки.

А в заключение Э. Э. сказал очень проникновенные слова о В. И. Арнольде, о его замечательных книгах – “Математические методы классической механики” Эммануил Эльевич назвал одной из самых выдающихся книг, написанных в прошлом столетии.

Эммануил Эльевич Шноль был замечательным человеком, оставившим глубокий след в душах тех, кому посчастливилось с ним общаться.


Тихомиров Владимир Михайлович, профессор МГУ им. М.В. Ломоносова, Механико-математический факультет, Москва